(примеры из таблиц вставлены в текст, вместо разрядки применен курсив, графические лигатуры в тексте статьи не приведены, в таблице с описанием добавлены указания на оригиналы рукописей)
Древности. Труды Императорского московского археологического общества. Т. 20. С 68 таблицами и 5 рисунками в тексте. М.: Типография Г. Лисснера и В. Гешеля, 1904. С. 57–80.
(с. 57)
Вязь.
Дѣйств. чл. В. Н. Щепкина.
Въ кириллицѣ существуетъ особый каллиграфическій стиль, который употребляется для художественныхъ цѣлей и по одному изъ своихъ признаковъ называется вязью. Его исторія образуетъ неразвывное цѣлое, вслѣдствіе чего мы не имѣемъ основанія примѣнять терминъ „вязь“ исключительно къ болѣе позднимъ и сложнымъ формамъ этого письма, въ которыхъ лигатуры и другія тѣсныя соединенія стали многочисленны. Подъ именемъ вязи мы соединяемъ все развитіе каллиграфическаго стиля, нами разсматриваемаго, и опредѣляемъ его не по его внѣшнему виду, а по его цѣли: кирилловская вязь стремится связать строку въ непрерывный орнаментъ. Принятый терминъ вполнѣ подходитъ къ цѣли письма и въ томъ случаѣ, если понимать его въ указанномъ широкомъ смыслѣ.
I.
Техника вязи.
Средства, ведущія къ этой цѣли, суть сокращенія и украшенія. Первыя всегда должны быть къ услугамъ каллиграфа, который однако вовсе не обязанъ прибѣгать къ нимъ постоянно: сокращенія составляютъ скрытую силу его искусства. То же относится и къ украшеніямъ: они служатъ для заполненія пустотъ, которыя по условіямъ кирилловскихъ начертаній появляются только въ извѣстныхъ случаяхъ. Существуютъ строки, въ которыхъ нельзя указать ни замѣтныхъ сокращеній, ни замѣтныхъ украшеній, и все же онѣ достигаютъ цѣли непрерывнаго орнамента.
Идеальная вязь эластична: она должна умѣть расширяться и сжиматься съ одинаковой легкостью. Гдѣ бы ни появлялась вязь — въ заглавной строкѣ рукописи, на ободкѣ сосуда, на иконѣ, на церков||(с.58)ной фрескѣ или могильномъ камнѣ, — мѣсто ея заранѣе отмѣрено декоративными соображеніями, а размѣры надписи заранѣе опредѣлены ея содержаніемъ: это — названіе литературнаго памятника, имя или титулъ лица, молитва, изреченіе, памятная надпись или „лѣтопись“. Задача всегда состоитъ въ томъ, чтобы опредѣленное число буквъ красиво размѣстить на опредѣленномъ пространствѣ. Надо умѣть втѣснить длинную надпись въ узкую рамку или разбросать краткую по широкому полю, скрывая отъ глаза некрасивые, скучные пробѣлы. Въ первомъ случаѣ каллиграфъ усиленно прибѣгаетъ къ сокращеніямъ, въ послѣднемъ — къ украшеніямъ. Много спеціальныхъ, техническихъ соображеній возникаетъ при этой работѣ. Иногда достаточно про извести два-три сокращенія въ строкѣ, чтобы умѣстить надпись. Но мѣста этихъ сокращеній покажутся некрасивыми узлами на общемъ, равномѣрномъ фонѣ строки. Тогда необходимо найти для этихъ сокра щеній возможно простую и ясную форму или создать имъ противовѣсъ въ другихъ мѣстахъ. Это достигается орнаментальнымъ усложненіемъ отдѣльныхъ знаковъ. Такъ, напр., узкое чечевичное о можетъ быть замѣнено или омегой ѡ или ѻ болѣе широкимъ, украшеннымъ внутри (табл. XL, 28. 29).
Простое ꙋ опирающееся на о, можетъ быть замѣнено типомъ, опирающимся на омегу (табл. XLIV, 21—23)
и т. п. Безъ орнаментальной соразмѣрности необходимыя сокращенія носили бы исключительно печать цѣлесообразности, а вся строка утратила бы свой декоративный характеръ; вязь снизошла бы на степень дѣловыхъ сокращеній. Такая вязь существуетъ въ старой письменности; она встрѣчается въ концѣ или подъ конецъ строки; изрѣдка ею писались цѣлыя рукописи — однѣ лигатуры, безъ всякихъ украшеній. Въ этомъ случаѣ вязь говоритъ лишь о недостаткѣ мѣста. Иногда на бытовыхъ памятникахъ, въ строкѣ настоящей, художественной вязи неумѣлый или небрежный мастеръ, дѣйствующій безъ плана, начинаетъ строку широкими типами безъ всякихъ сокращеній, потомъ сжимаетъ буквы и кончаетъ усиленной и произвольной вязью, нарушающей основные принципы этого письма. Или наоборотъ: строка, начатая тѣсно, болѣе и болѣе рѣдѣетъ подъ конецъ. Находчивый мастеръ умѣетъ и самыя ошибки свои исправлять художественными пріемами. Таково напр., табл. XLIV, 30,
красивое е заполнившее весь конецъ строки тремя причудливыми хоботами.
Число каллиграфическихъ варіантовъ, въ которыхъ являются отдѣльныя буквы, огромно въ кирилловской вязи. Въ моихъ матеріалахъ я безъ труда насчиталъ напр. пятьдесятъ различныхъ а, и нѣтъ основанія думать, чтобы этимъ исчерпывалось ихъ общее количество.
(с. 59)
Личному вкусу, личной находчивости открыто широкое поле въ этомъ отношеніи. Хорошій мастеръ незначительнымъ измѣненіемъ отдѣльныхъ контуровъ можетъ достигнуть неожиданныхъ каллиграфическихъ эффектовъ и усилить орнаментальное единство строки. Въ выборѣ сокращеній и украшеній ему предоставлена широкая свобода. Про изведенія различныхъ мастеровъ всегда будутъ чрезвычайно различны въ этомъ отношеніи. Но есть общія правила, обязательныя и доступныя для всѣхъ. Я предлагаю ихъ здѣсь въ краткомъ перечнѣ, обобщая тѣ пріемы, которые дѣйствительно являлись господствующими въ исторіи вязи, а также отмѣчаю возможныя колебанія правилъ и нѣкоторыя рѣдкія явленія, которыя внѣ особыхъ условій едва ли заслуживаютъ подражанія.
Изъ всего сказаннаго должно быть ясно, что изучая техническіе пріемы вязи, мы должны разсмотрѣть:
1) систему возможныхъ сокращеній,
2) систему возможныхъ украшеній,
3) степень цѣлесообразности, т.-е. четкости и красоты, тѣхъ и другихъ.
Но первоначально необходимо условиться въ терминахъ.
Въ славянскихъ и греческихъ буквахъ можно различать слѣдующія части:
извивы Е О С; К Л З,
косыя черты Л К,
крыши Т,
крючки Ч Ч Ѕ,
мачты Б В Г Ж И и т. д.,
навѣсы Г З,
перекладины Н И П Ꙗ,
петли округлыя и ломанныя В В Р Р,
хвосты З Д,
чаши Ч Ч,
шатры Ѧ,
язычки Е и т. п.
Главные типы украшеній:
вѣтка (т. XL. 2. 13. 37 etc.),
глазокъ (XLI. 25—28. 31. 32),
завитокъ (XLI. 5—12, XL. 18 etc.),
крестикъ (XXXIX. 1. 2. 3. 8.),
листокъ (XL. 3. 27. 28. 36),
лучи (XLI. 30),
стрѣлка (XLV),
узелокъ (XLII. 3. 8. 11. 18. 27. 36. XLIV 30–48 etc.),
усики (XLI. 34. 35, XLIV. 50–57),
хоботокъ (I. 36. 37),
шипъ (III 7. 14—20).
Изъ этихъ украшеній лучи или, точнѣе, молніи представляютъ рѣдкій мотивъ, притомъ не славяно-византійскаго, а западнаго происхожденія, мало гармонирующій съ общимъ художественнымъ характеромъ вязи.
(с. 60)
Сокращенія.
1. Сокращеніе частей, напр. т. XLII, 36. 37. 40. 41;
здѣсь части типовъ л, а, к, ѡ и м укорочены, чтобы облегчить сближеніе, которое уже само по себѣ даетъ художественное единство строкѣ (напр. XLII, 38).
2. Подчиненіе одной буквы другой. Размѣры одной буквы уменьшаются и въ такомъ видѣ она тѣснѣе примыкаетъ къ другой, части которой при этомъ иногда сокращаются, чтобы облегчить сближеніе. Подчиненія разнообразны: меньшая буква ставится подъ мачту большей (XLII, 12–15),
помѣщается между двумя мачтами (XLII, 16–17),
подъ петлей (XLII, 27),
подъ навѣсомъ (XLII, 29) большей буквы,
вводится въ глубину ея (XLII, 1–10. 39. 52), никогда не пересѣкая ея частей;
подобное пересѣченіе, или вензель (XLIII, 1–11),
извѣстное въ византійскихъ монограммахъ и лигатурахъ (Garthausen, Griechische Paläographie, 115), само по себѣ чуждо художественному стилю вязи и допустимо лишь при особыхъ условіяхъ.
3. Соподчиненіе. Двѣ смежныя буквы уменьшаются вдвое и ставятся одна надъ другою: и+ц (XLIII. 21).
Пріемъ довольно распространенъ, но имъ слѣдуетъ пользоваться умѣло, иначе онъ очень пестритъ строку . Если въ строкѣ необходимо сдѣлать два или три соподчиненія, чтобы выиграть въ мѣстѣ, необходимо расположить ихъ въ симметричныхъ пунктахъ строки. Еще лучше въ этомъ случаѣ въ первомъ соподчиненіи значительнѣе уменьшить нижнюю, въ послѣднемъ — верхнюю букву, или внести разнообразіе какимъ-нибудь дру гимъ пріемомъ, не нарушая симметріи.
4. Совпаденіе (лигатура) сходныхъ частей сосѣднихъ буквъ. Совпадающими частями могутъ быть:
1) мачта 4-мачта (т. XXXIX, 15–38);
таковы лигатуры а + б, в, г, и, к, н, п, р, т, у, ч, ш, щ, ꙗ. Это самый распространенный разрядъ лигатуръ. Совпаденію иногда предшествуетъ частичное сокращеніе одной изъ буквъ (XLII, 32–34): ф + и, щ + и, ч + и.
Нѣкоторые вензеля, вообще чуждые духу вязи, допустимы на томъ основаніи, что они могутъ быть разсматриваемы какъ мачтовыя лигатуры, и производятъ впечатлѣніе таковыхъ (т. XLIII, 1. 3. 4. 5. 9. 10): в + ѣ, л + ѣ + т, п + ѣ, т + ф, даже ѡ + т и а + р + х.
2) Мачта + полумачта (полуштамбъ): XXXIX, 39 сочетанія: а + у,
XLII, 52 сочетанія: м + а,
53–55 сочетанія: с + в,
56. 57 сочетанія: с + т.
Лигатуры этого разряда рѣдки, кирилловскій шрифтъ || (с. 61) до конца русскаго XVII вѣка даетъ для нихъ мало поводовъ; указанныя лигатуры с + в (XLII, 53–55)
не вполнѣ правильны, ибо совпадающія части далеко не тождественны и результатъ мало гармонируетъ съ общимъ стилемъ вязи; всѣ эти с + в заимствованы изъ юго-западнаго русскаго Евангелія XVI в., которое не можетъ считаться каноническимъ образцомъ вязи.
3) Полумачта + полумачта; лигатуры этого рода, какъ увидимъ далѣе, возникаютъ въ школѣ Грознаго, вмѣстѣ съ появленіемъ новыхъ полумачтъ, но за немногими исключеніями, получаютъ господство только очень поздно, въ поморской вязи (съ конца XVII в.); многія изъ нихъ крайне нечетки.
4) Извивъ + извивъ, примѣры т. XLII, 42–51: б + ж, в + а, а + з (bis), з + в, з + ь, к + а, к + р, л + е,
XLII, 59: ѡ + а.
Эти лигатуры вполнѣ правильны, ибо а, в, р и ь дѣйствительно могутъ имѣть извитыя спинки, и т. о. совпадающія части тождественны. Во многихъ изъ этихъ лигатуръ совпаденію предшествовало сокращеніе размѣровъ одной изъ буквъ. Весь этотъ разрядъ вообще рѣдокъ, ибо для него даетъ мало данныхъ кирилловскій алфавитъ.
5) Петля + петля: XLII, 58 сочетаніе р + ѣ.
Это самый рѣдкій разрядъ лигатуръ.
6) Совпаденіе въ точкѣ. Примѣры: а + н (XLIII, 12),
у + г (XLIII, 14).
Этотъ родъ лигатуръ, очень рѣдкій въ славянской вязи, употреблялся византійцами. Подобно вензелю и совпаденію полу штамбовъ онъ долженъ быть отвергнутъ: онъ уменьшаетъ четкость и съ удобствомъ замѣняется простымъ подчиненіемъ. Нечеткую случайность представляетъ также
7) ложная лигатура, напр. XLIII, 12 — о + в: здѣсь соединительная черта вымышлена.
Если мастеръ не ставитъ себѣ задачей создать каллиграфическую загадку, онъ долженъ постоянно стремиться къ четкости, для чего онъ находитъ естественное орудіе въ основыхъ свойствахъ киррилловскаго письма: оно обладаетъ яснымъ геометрическимъ кар касомъ, который никогда не долженъ быть затемняемъ. Мачтовая лигатура вообще легко разлагается глазомъ на свои составныя части, лигатура двухъ извивовъ или двухъ петель — не такъ легко. Уже это заставляетъ отдать первенство мачтовымъ лигатурамъ. Кромѣ того, по условіямъ кирилловскаго алфавита, онѣ составляютъ самый распространенный разрядъ сокращеній. Посмотримъ, какія требованія должно приложить къ этому разряду съ точки зрѣнія четкости и удобства. На табл. XXXIX, 15 — 38 приведены самыя распространенныя сочетанія || (с. 62) буквы а съ другими мачтовыми.
Буквы а + з могли бы быть соединены только при томъ допущеніи, что з имѣетъ вертикальную мачту, а не косую черту въ основѣ; а такой видъ буква з имѣетъ лишь рѣдко, и слѣд. а + з не принадлежитъ къ лигатурамъ, значеніе которыхъ сразу ясно. — Буквы а + д не могутъ быть соединяемы въ мачтовую лигатуру, ибо по совпаденіи двухъ мачтъ петля τοῦ а окажется въ срединѣ τοῦ д, и возникнетъ вопросъ, что означаетъ все сочетаніе? да или ад? Правда, д можетъ быть повернуто мачтой влѣво и косой чертой вправо, и тогда оно вяжется съ а въ ад. Такое сочетаніе дѣйствительно можно встрѣтить въ очень сжатой вязи, особенно на бытовыхъ памятникахъ; но оно условно, ибо не читается сразу. То же слѣдуетъ сказать и про ал съ обороченнымъ а. — Буквы б + г прекрасно совпадаютъ въ мачтовую лигатуру (XLII, 61),
но результатъ крайне неясенъ. Такое сочетаніе можно прочесть и за бг и за гб и за бб и за ггь. Оно встрѣчено мною всего однажды, въ поздней русской рукописи (1680 г.) и набросано едва ли не иностранцемъ. Точно такъ же г + в (т. XLII, 60. 62)
можетъ обозначать еще бв, вг, бр, бб, даже грь, бь. Такія сочетанія должны быть или отброшены или уяснены особымъ пріемомъ. Примѣры гв (XLII, 60. 62)
заимствованы изъ упомянутой выше юго-западной русской рукописи (XVI в.); мастеръ въ первомъ случаѣ вытянулъ верхнюю петлю τοῦ в впередъ на особомъ стеблѣ и придалъ ей узорную чечевичную форму. Этимъ устранены почти всѣ варіанты чтенія, кромѣ однако бр и грь. Во второмъ случаѣ мастеръ указалъ послѣдовательность чтенія подчиненными буквами о и е все вмѣстѣ читается такъ: лгове. Онъ могъ бы также уяснить лигатуру, сосредоточивъ в внизу и придавъ ему трехугольныя петли, заходящія другъ за друга.
Всего благодарнѣе двухмачтовыя буквы: И, Н, М и П. Онѣ могутъ сливаться мачтами и вправо и влѣво: н + и (XLIII, 31),
а + н (ibid. 30),
что даетъ мастеру возможность равномѣрнѣе распредѣлить въ строкѣ лигатуры. Кромѣ того двухмачтовыя буквы при вступленіи въ лигатуру допускаютъ дробленіе общей мачты въ интересахъ четкости, ср. дробленыя лигатуры НН, ЛН, НИ, НІ, НШ, РИ, РИИ, ИꙖ (табл. XLIII, 28, 29, 30, 33, 34, 35, 36, 38).
Есть особый пріемъ ложнаго дробленія, для глаза достигающій той же цѣли. Округлыя части замѣняются ломаными, съ преобладаніемъ вертикальныхъ линій, или полуштамбовъ, которые и располагаются въ одинъ вертикальный рядъ съ сосѣдними полуштамбами или сокращенными штамбами (мачтами). Таковы (табл. XLIII, 15, 16, 17, 18, 19, 31, 32, 36, 38) сочетанія ла, ил, ла, га, ил, иц, га, ри, си. ||
(с. 63)
Соединивъ двѣ мачты въ одну, необходимо распредѣлить на ней остальныя части обѣихъ сочетавшихся буквъ. Въ какой послѣдовательности? Казалось бы въ той самой, въ которой происходитъ процессъ письма и чтенія, т.-е. слѣва направо (горизонтальная послѣдовательность). И, дѣйствительно, вязь по большей части удовлетворяетъ этому требованію; оно вообще нарушается очень рѣдко въ вязи рукописей и можетъ быть названо ея постояннымъ правиломъ. Вязь бытовыхъ памятниковъ въ этомъ отношеніи менѣе послѣдовательна, но крупныя нарушенія правила и здѣсь встрѣчаются только при большой сжатости строки и главнымъ образомъ въ поздней вязи, со второй половины русскаго XVII в. Труднѣе установить правило для чтенія отдѣльныхъ сочетаній въ вертикальной послѣдовательности; что касается рукописей, то чтеніе сверху внизъ въ кирилловской вязи очень распространено. Колебанія вносятся здѣсь тѣмъ обстоятельствомъ, что у византійцевъ при соподчиненіи предпочтеніемъ пользовалась обратная система (Garthausen, Griechusche Paläographie, 114); она и для славянскихъ писцовъ была дана въ надстрочныхъ буквахъ, которыя всегда читаются послѣ своихъ строчныхъ. При соподчиненіи нерѣдко въ одной и той же строкѣ приходится читать то сверху внизъ, то снизу вверхъ, иногда безъ перерыва, т.-е. въ четырехъ буквахъ, занимающихъ два смежныхъ вертикальныхъ ряда. Но довольно часто очередь чтенія бываетъ указана особымъ пріемомъ, напр., предшествующая буква изображается нѣсколько крупнѣе послѣдующей. Въ лигатурахъ рукописей видимъ колебанія главнымъ образомъ тогда, когда мастеру представляется выборъ между двумя правилами; такъ напр. ат (XXXIX, 31—34)
и ст (XLII, 56, 57)
основаны на правилѣ горизонтальной послѣдовательности, безъ вниманія къ правилу вертикальной. Двухмачтовые типы имѣютъ то преимущество, что горизонтальная послѣдовательность указана въ нихъ яснѣе: въ лигатурѣ ам петля буквы а сидитъ на первой мачтѣ, въ лигатурѣ ма — на второй (XLII, 18).
Но и въ этомъ случаѣ бываютъ отклоненія: на табл. XLII, 34 изображено чи, которое собственно могло бы обозначать только ич.
Но здѣсь ясно указана вертикальная послѣдовательность сокращеніемъ первой мачты. Изъ всѣхъ наблюденій вытекаетъ слѣдующее практическое правило: горизонтальная послѣдовательность должна быть соблюдаема по возможности строго; отклоненія отъ нея должны быть ясно мотивированы. Относительно вертикальной послѣ довательности мастеру предоставлено больше свободы, но зато въ этомъ случаѣ требуется болѣе отъ его личной находчивости и сообразительности. Результаты его комбинаціи всегда должны быть удобочитаемы. ||
(с. 64)
Изъ буквъ киррилловскаго алфавита не менѣе 26 имѣютъ мачту, но не всѣ онѣ одинаково способны къ мачтовымъ лигатурамъ. Это зависитъ отъ размѣщенія и вида частей, висящихъ на мачтѣ или къ ней примыкающихъ. Иныя буквы какъ к и ю способны соединяться только влѣво, другія, какъ а, главнымъ образомъ вправо; и, м, н и п свободно вяжутся въ обѣ стороны; нѣкоторыя буквы даютъ комбинаціи технически очень хорошія, но неясныя по смыслу, чему мы видѣли примѣры. А допускаетъ 21 хорошее мачтовое сочетаніе. Всего болѣе сочетаній даютъ и (25) и ч (26), всего менѣе — ю (8) по техническимъ причинамъ, и б по неясности смысла многихъ возможныхъ сочетаній. Изслѣдованіе убѣждаетъ, что въ кириллицѣ общее число хорошихъ сочетаній по двѣ для всѣхъ мачтовыхъ буквъ вмѣстѣ — нѣсколько болѣе 450.
Къ техническимъ пріемамъ вязи слѣдуетъ отнести еще штамбовку. Штамбовка состоитъ въ томъ, что округлости замѣняются ломанными линіями съ преобладаніемъ отвѣсныхъ. Если штамбуются извивы или петли, занимающія полстроки, въ результатѣ получаются полуштамбы. Они появляются въ русской вязи въ срединѣ XVI в.,
но умѣренно, и образуютъ обильныя лигатуры только въ поморской школѣ XVIII–XIX вѣка. Если штамбовкѣ подвергаются извивы, занимающіе всю строку — Е, З, О, С, У, X, Ю, Ѳ, то въ строкѣ возникаютъ новыя мачты (см. т. XLIII, 38—44),
что въ свою очередь создаетъ возможность новыхъ мачтовыхъ лигатуръ (см. ibid. 41: тꙗ).
Этотъ пріемъ, возникшій въ Россіи въ первой половинѣ XVII вѣка на твер домъ матеріалѣ (главнымъ образомъ на металлѣ), въ срединѣ XVII вѣка утвердился въ вязи рукописной, придавая ей однообразіе.
Пропускъ буквъ, главнымъ образомъ гласныхъ (въ извѣстныхъ, особо употребительныхъ словахъ бг҃ъ, сн҃ъ, мт҃и, евг҃лие, цр҃ь) совершенно такъ же, какъ въ обычномъ письмѣ, обозначается въ вязи ломаннымъ титломъ. Выносъ буквъ, главнымъ образомъ согласныхъ, также вполнѣ слѣдуетъ обычному письму: вынесенная буква, хотя далеко не всегда, покрывается волнистымъ титломъ: мс҇ць гда пѣс҇.
Украшенія.
Какъ бы равномѣрно ни были распредѣлены буквы и лигатуры, въ строкѣ всегда останутся некрасивыя пустоты; это вытекаетъ изъ свойствъ самаго алфавита: однѣ буквы наполняютъ болѣе края, другія средину строки, однѣ — верхъ, другія — низъ; и далеко не всегда смежныя буквы дополняютъ другъ друга въ этомъ отношеніи. Этотъ недостатокъ лишь отчасти устраняется сокращеніемъ частей или под||(с.65)чиненіемъ. Остаются пробѣлы, которые нарушаютъ орнаментальное единство строки. Въ такомъ случаѣ необходимо прибѣгать къ украшеніямъ, главные типы которыхъ разсмотрѣны выше. Для заполненія верха строки служитъ хоботокъ и навѣсъ; послѣдній непримѣнимъ тамъ, гдѣ вызываетъ недоразумѣніе, напр., у б и г, которыя съ навѣсомъ влѣво пріобрѣли бы иное значеніе: б — лигатуры ть, г — буквы т. Для заполненія низа строки иногда достаточно расширить основанія мачтъ; той же цѣли служитъ шипъ, который впрочемъ мало распространенъ и не можетъ считаться благодарнымъ орнаментальнымъ пріемомъ: онъ слишкомъ значителенъ и странно видоизмѣняетъ основной остовъ буквы. Шипъ съ удобствомъ можетъ быть замѣняемъ клиномъ, который гораздо менѣе развлекаетъ вниманіе. Клинъ можетъ примѣняться какъ вверху, такъ и внизу строки (XLIV, 22. 23).
Узелки и усики употребляются главнымъ образомъ для заполненія пустотъ въ среднихъ частяхъ строки. Остальные растительные орнаменты: вѣтки, завитки, листки и почки, могутъ быть съ успѣхомъ употребляемы во всѣхъ частяхъ строки, но особенно необходимы они вверху и внизу. Чѣмъ геометричнѣе становится вязь, тѣмъ болѣе чувствуютъ мастера потребность оживить ее листвою. Со средины русскаго XVII вѣка, въ штамбовомъ стилѣ, листва становится необходимымъ дополненіемъ. Въ одной и той же буквѣ могутъ быть примѣняемы одновременно два, три и болѣе различныхъ украшеній: навѣсъ и вѣтка (XL, 2: а),
навѣсъ и узелки (XLIV, 35),
навѣсъ и шипъ (XLIV, 18),
навѣсъ, вѣтка и клинъ (XL, 26),
навѣсъ, узелки, усики и шипъ (XLIV, 7).
Нѣсколько техническихъ указаній читатель найдетъ и далѣе, въ обзорѣ историческаго измѣненія вязи. Цинкографическія таблицы, отпечатанныя киноварью, представляютъ цѣльныя строки различныхъ стилей, заимствованныя изъ памятниковъ. Таблицы, отпечатанныя черной краской, къ которымъ относятся всѣ предыдущія ссылки, даютъ сводъ деталей, кромѣ табл. XLV, которая содержитъ образцы византійской вязи.
II.
Историческое развитіе вязи.
Различные техническіе пріемы вязи возникли не одновременно и заключаютъ въ себѣ, поэтому, цѣнныя палеографическія даты. Судя по матеріалу и назначенію украшаемыхъ ею предметовъ, вязь дѣлится на нѣсколько разрядовъ, которые для цѣлей палеографіи || (с. 66) должны быть изучаемы раздѣльно. Это правило выведено изъ опыта: разряды представляютъ сходства въ основныхъ путяхъ развитія, но однѣ и тѣ же перемѣны въ различныхъ разрядахъ не совпадаютъ хронологически.
Начала вязи восходятъ къ Византіи, система вязи сложилась впервые у южныхъ славянъ, вѣроятно на Аѳонѣ, и перешла изъ Болгаріи къ румынамъ, но истинное развитіе свое это письмо получило въ Россіи, гдѣ его жизнь протекала широко, разнообразно и интересно.
Въ Россіи до конца XIV вѣка мы не находимъ вязи въ томъ смыслѣ, какъ мы условились понимать этотъ терминъ. Древнѣйшимъ извѣстнымъ памятникомъ русской вязи называютъ обыкновенно стихирарь 1380 года, хранимый въ Троицкой Лаврѣ (см. у Карскаго, Очеркъ славянской кирилловской палеографіи, стр. 420). Но по содержанію эти строки не могутъ быть разсматриваемы какъ исходная дата русской вязи: это не столько первая попытка примѣненія югославянской системы, сколько неумѣлая и сложная игра ею, нестройный хаосъ дурно понятыхъ пріемовъ, осложненныхъ къ тому же комбинаціями совершенно произвольными. Отсутствіе вязи въ началѣ русской письменности и до конца XIV вѣка заставляетъ предположить, что въ X вѣкѣ, въ ту эпоху, когда письменность перешла въ Россію, вязь еще не существовала на балканскомъ югѣ. Древнѣйшія югославянскія рукописи не рѣшаютъ этого вопроса вполнѣ, ибо онѣ восходятъ лишь къ самому концу XII вѣка. Византійскія рукописи вполнѣ оправдываютъ приведенную выше догадку. Я пользовался обширнымъ собраніемъ образцовъ греческой палеографіи, изданныхъ епископомъ Амфилохіемъ, а также греческими рукописями Ватикана и св. Марка. Всѣ наблюденія сводятся къ тому, что въ древній періодъ византійской письменности заглавныя строки рукописей графически мало разнятся отъ текста, —ихъ отличали иной краской, а не инымъ письмомъ. Съ начала X вѣка, но еще нечасто, заглавныя строки, особенно въ рукописяхъ, писанныхъ искусственнымъ уставомъ, становятся крупнѣе и каллиграфичнѣе; въ нихъ сильнѣе сказывается общій геометрическій стиль устава. Появляются двойные контуры. Подъ конецъ вѣка въ заглавной строкѣ 1) появляются украшенія на отдѣльныхъ буквахъ, 2) двѣ сосѣднія буквы могутъ соединяться въ одну лигатуру. То же находимъ и въ Россіи до XIV вѣка, но эти случайныя явленія еще не составляютъ системы. Такова напр. у Амфилохія греческая рукопись 977 года. Въ той же рукописи обнаруживается еще одна новая черта: буквы заглавныхъ строкъ становятся выше. Я беру показателемъ высоты отношеніе между шириной двухмачтовой буквы: П Н || (с. 67) или И, и высотой такой буквы. Въ квадратномъ шрифтѣ показатель равенъ слѣдовательно единицѣ. Въ рукописи 977 года мы имѣемъ уже показатель 3, но вообще и въ концѣ X вѣка преобладаетъ болѣе малый показатель: 1 1/2, 2. Съ начала XI вѣка рукописи съ подобными заглавными строками встрѣчаются чаще, и въ нихъ лигатуры сложнѣе и употребительнѣе. Въ срединѣ XI вѣка византійская вязь можетъ считаться сложившейся. Типичными образцами ея являются рукописи — синодальная 1055 года и ватиканскія 1059 и 1062 гг. XII вѣкъ повидимому былъ эпохой наибольшаго употребленія византійской вязи, и типъ ея вполнѣ опредѣлился. Это непрерывныя де коративныя строки со многими лигатурами и съ мелкими буквами, поставленными одна на другую или вставленными въ промежутки между буквами крупными. Показатель этихъ строкъ колеблется между 2–3, преобладаетъ норма 2 1/2. Вязь, впрочемъ, распространена безъ сравненія менѣе нежели въ Россіи XV–XVII вѣка: въ Византіи въ XII в., какъ ранѣе и позднѣе, все время часто встрѣчаются рукописи, слѣдующія старинѣ: съ незначительными и скромными строками заглавій. XIII вѣкъ не вноситъ ничего новаго; напротивъ, византійская вязь становится нѣсколько хуже и употребляется рѣже, — въ несомнѣнной связи съ историческими условіями той эпохи. Въ XII и XIII вѣкѣ преобладаетъ показатель вязи 3. Красиво орнаментованные большіе иниціалы, возникшіе одновременно съ вязью въ XI вѣкѣ, въ вѣкахъ послѣдующихъ продолжали обработываться и ихъ орнаментальные мотивы переносились отчасти въ вязь. Въ XIV вѣкѣ въ иниціалахъ начинаютъ господствовать растительные орнаменты, но эта ново-византійская листва мало переносится въ вязь: для нея нѣтъ мѣста въ тѣсныхъ строкахъ. Впрочемъ сама византійская вязь съ XIV вѣка замѣтно идетъ на убыль, въ XV–XVI падаетъ совершенно и исчезаетъ. За все время существованія греческой вязи мы не имѣемъ повода говорить объ ея органическомъ развитіи: она осталась такой, какой сложилась. Греческая вязь никогда не сосредоточилась на одномъ изъ двухъ основныхъ стилей орнаментальнаго искусства, природномъ или геометрическомъ, она черпала изъ обоихъ источниковъ, но какъ-то вяло, не проявляя жизни, не отыскивая и не создавая — ни новыхъ мотивовъ, ни новыхъ пріемовъ техническихъ. Единственнымъ художественнымъ памятникомъ вязи является ватиканская рукопись 1059 г. (табл. XLV).
Греческая вязь знаетъ слѣдующія сокращенія:
I. Совпаденіе
a) двухъ мачтъ въ одну,
b) двухъ извивовъ въ одинъ. ||
(с. 68)
II. Подчиненіе, связанное иногда съ совпаденіемъ.
III. Соподчиненіе.
IV. Совпаденіе въ точкѣ.
Всѣ эти пріемы кромѣ послѣдняго, легли въ основу славянской вязи. Совпаденіе въ точкѣ, дающее наименьшее количество красивыхъ комбинацій, но очень распространенное у византійцевъ, употреблялось славянами лишь весьма умѣренно. Трехъ важныхъ пріемовъ вязи, какъ увидимъ, не нашли ни византійцы ни южные славяне, ни румыны.
Украшенія греческой вязи состояли въ вѣткѣ, навѣсѣ, стрѣлкѣ, узелкахъ, усикахъ и шипѣ.
Югославянская вязь до средины XIV вѣка очень близка къ греческой и такъ же мало интересна. Это случайныя подражанія готовымъ посредственнымъ образцамъ. Самый значительный юго-славянскій памятникъ этой эпохи — Тырновская надпись 1230 года. (Изв. Русск. Арх. Инст. въ Константинополѣ VII, вып. 1, табл. 5); въ рукописяхъ древнѣйшій примѣръ — строка вязи въ Погодинской псалтыри (издана Срезневскимъ, воспроизводится у Карскаго, стр. 247). Къ концу XIV вѣка югославянская вязь становится богаче и красивѣе греческой: писцы-каллиграфы, сербскіе и болгарскіе, очевидно овладѣли самымъ принципомъ этого письма и исчерпали извѣстную часть его комбинацій. Въ аѳонскихъ рукописяхъ второй половины XIV вѣка мы находимъ также раздѣленіе на два стиля — строго-геометрическій безъ растительныхъ украшеній, и болѣе распространенный природный, главнымъ образомъ черпающій мотивы изъ міра растеній, отчасти изъ царства животнаго, хотя разумѣется смутно. Есть и средній типъ вязи, удачно сочетающій оба стиля. Въ XV вѣкѣ это очень распространенная и едва ли не лучшая югославянская манера (таб. киноварная XLVI. 1). Румыны, путемъ усложненія и упрощенія, выработали двѣ типичныя разновидности этой средней манеры: первая представляетъ роскошный узоръ растительнаго характера; краски нѣжны и теряются среди контуровъ и украшеній, выведенныхъ золотомъ. Вторая румынская манера пользуется высокими и стройными буквами причудливаго очерка, но рѣдко разставленными въ строкѣ и почти безъ украшеній. Обѣ манеры одновременны и безъ большихъ измѣненій живутъ въ молдаво-влахійскихъ рукописяхъ втеченіе трехъ столѣтій (XV–XVII вв.).
Прежде чѣмъ перейти къ исторіи русской вязи, мы должны искать отвѣта на одинъ вопросъ: какимъ образомъ первоучители славянскаго искусства, византійцы, дали лишь посредственное въ сферѣ вязи и такъ легко были превзойдены своими ближайшими учениками, || (с. 69) менѣе оригинальными и менѣе свободными уже по историческимъ условіямъ своего существованія? Чѣмъ была скована неисчерпаемая орнаментальная фантазія византійцевъ? Гдѣ въ сферѣ вязи безконечное богатство мотивовъ и поразительная находчивость комбинацій, столь характерная для византійскаго орнамента вообще? Мы уже видѣли, что въ славянской азбукѣ количество буквъ равно среднимъ числомъ 36-ти. Близость славянскихъ языковъ, особенно въ предѣлахъ старой православной письменности, позволяетъ одинаково принять эту среднюю норму для сербовъ, болгаръ и русскихъ. Изъ числа 36 знаковъ — 26 имѣютъ мачту. А мы уже знаемъ, что совпаденіе двухъ мачтъ въ одну есть главный, наиболѣе благодарный пріемъ вязи. Такимъ образомъ по извѣстной алгебраической формулѣ, общее число слитныхъ сочетаній по двѣ буквы для мачтовыхъ знаковъ въ кириллицѣ равно 650. Припомнимъ, что большинство этихъ комбинацій не оставалось лишь теоретической возможностью: оно осуществлялось въ языкѣ, послѣ того, какъ выпали полугласныя ъ и ь, и самыя разнообразныя согласныя, прежде раздѣльныя, соприкоснулись. А этотъ фонетическій процессъ сказался уже въ XI вѣкѣ и къ XIV закончился повсюду. По моимъ наблюденіямъ общее число реальныхъ и красивыхъ сочетаній по двѣ буквы для кириллицы равно 450 съ лишнимъ.
Что представляютъ въ этомъ отношеніи греческій алфавитъ и греческій языкъ? Алфавитъ состоитъ изъ 24 знаковъ, въ томъ числѣ только 12 мачтовыхъ. Отсутствуютъ славянскія Б Ж З Ц Ч Ш Щ Ъ Ь Ы Ѣ Ю Ꙗ Ѩ Ѭ. Двѣнадцать греческихъ знаковъ, соединяясь по два, даютъ теоретически лишь 122 сочетанія. Но и это число втрое ограничивается фонетическими условіями языка и орѳографіей. Одни согласныя группы, соотвѣтствующія славянскимъ, исчезли еще въ доисторическую эпоху греческаго языка, другія — не возникли вновь имъ въ замѣну. Извѣстно, напр., что въ греческомъ группы ΜΓ и ΝΓ замѣнились группою ΓΓ (а двойная гамма давала лишь некрасивыя комбинаціи: гГ и Гг), ΜΚ и ΝΚ измѣнились въ ΓΚ (а Γ и Κ совсѣмъ не даютъ мачтоваго сочетанія), ΝΒ перешло въ ΜΒ, ΝΠ въ ΜΠ, ΜΡ въ ΜΒΡ, — комбинаціи мачтовыя, но не вознаграж дающія за утрату первоначальныхъ ΜΒ, ΜΠ, ΜΡ. — ΝΡ перешло въ ΝДΡ группу, снова не дающую мачтоваго сочетанія. Въ результатѣ греческій языкъ допускалъ едва ли болѣе 40 хорошихъ лигатуръ этого рода. Что могли создать византійцы изъ такого ограниченнаго матеріала? Они, очевидно, были обречены на однообразіе. Но пышный расцвѣтъ вязи на югославянской почвѣ и особенно въ Россіи обнаруживаетъ цѣну самаго принципа, впервые примѣненнаго византіи||(с.70)цами. Позволительно думать, что при иныхъ условіяхъ, они, а не мы, создали бы на этой почвѣ замѣчательный орнаментъ, единственный въ своемъ родѣ, составляющій истинную гордость старой русской каллиграфіи. Будемъ же признательны византійцамъ и за этотъ даръ ихъ художественнаго духа, не менѣе чѣмъ за всѣ остальные.
Въ русскихъ рукописяхъ самаго конца XIV в. заглавныя строки представляютъ уже систему художественнаго письма, примѣняющую тѣ техническіе пріемы, которые мы видѣли въ греческихъ и юго славянскихъ рукописяхъ болѣе древней эпохи. Вязь перешла въ Россію и начинаетъ усвоиваться русскими мастерами. Это усвоеніе длится однако около ста лѣтъ: весь XV вѣкъ можетъ быть названъ подгото вительной школой русской вязи. Съ конца XIV вѣка, послѣ паденія югославянскихъ государствъ, югославянское вліяніе непрерывнымъ потокомъ стремится въ Россію. Оно одинаково чувствуется въ госу дарственныхъ идеяхъ, литературѣ и художественныхъ ремеслахъ. Вязь прямо и косвенно на нашихъ глазахъ насаждается южными славянами 1); она широко распространяется въ литовско-русскомъ государствѣ, проникая въ него главнымъ образомъ изъ румынскихъ земель. Въ московской Руси старые сѣверо-западные города Новгородъ и Псковъ, а въ центрѣ — Сергіева Лавра становятся разсадниками этого искусства.
_________________
1) Въ неизданныхъ бумагахъ Ундольскаго, хранимыхъ въ Румянцевскомъ Музеѣ въ Москвѣ, находится цѣлый альбомъ снимковъ вязи, наглядно уясняющихъ ходъ югославянскаго вліянія. Приношу мою искреннюю признательность П. К. Симони, указавшему мнѣ этотъ источникъ. Тамъ есть, напр., простѣйшая строка, писанная въ Сергіевой Лаврѣ въ 1437 году, и другая, подобная ей по простотѣ, писанная тамъ же, въ самомъ концѣ XV вѣка. Это зачатки русской вязи. Красивая строка, писанная преп. Никономъ Радонежскимъ или для него, въ той же Лаврѣ, не позднѣе 1427 года, прекрасно передаетъ самый изящный югославянскій стиль („среднюю манеру"). Другой образецъ того же стиля даетъ рукопись, купленная на Аѳонѣ, въ обители Пантократора въ 1430 г., а въ 1436 привезенная въ Тверь. Въ двухъ другихъ рукописяхъ, писанныхъ въ Твери русскими, въ 1447–48 и 1478 годахъ, мы находимъ тотъ же стиль. Онъ же является и въ знаменитой Геинадіевской Библіи, оконченной въ Новгородѣ въ 1499 году. Этотъ стиль разносили по Россіи не только югославянскія рукописи, по и сами югославянскіе выходцы. Въ бумагахъ Ундольскаго на ходимъ и двѣ строки, писанныя Пахоміемъ Логоѳетомъ, сербомъ, авторомъ безчисленныхъ житій, службъ и похвалъ русскимъ святымъ, и авторомъ, какъ доказано теперь ак. Шахматовымъ — русскаго хронографа. Тамъ же находимъ, наконецъ, любопытный примѣръ того, какимъ ореоломъ была подъ часъ окружена эта новая мода — въ глазахъ русскаго подражателя. Это рукопись 1481 года, списанная съ автографа митрополита Кипріана, также югославянскаго выходца, русскаго литератора и вліятельнаго политика. Вотъ что говоритъ намъ лѣтопись этого памятника: „Сїй слѫжебникъ пре́писа ѿ гре́ческыхь кни́гъ на́ рꙋс҇скі́й ѧзыкъ рѫкою скоею Кіпріанъ смїренныи митрополит, кїевьскы и все рꙋси. Далѣе, указавъ, что съ этого автографа сдѣланъ списокъ 1581 года, писецъ заклинаетъ дальнѣйшихъ переписчиковъ ни чего не измѣнять ни въ языкѣ ни въ графикѣ Кипріана.
Даже случайныя манерныя явленія, сложившіяся на балканскомъ югѣ, давали отголоски въ Россіи. Въ бумагахъ Ундольскаго скопирована строка 1430 года (издана Карскимъ, Палеогр., стр. 249) въ манерѣ монокондилій, т.-е. тайнописныхъ заключительныхъ вензелей, которые въ Византіи распространяются въ XIII–XIV в., какъ явное подражаніе арабскому письму.
(с. 71)
Въ теченіе XV вѣка русскими мастерами были твердо усвоены оба югославянскихъ стиля вязи и средняя югославянская манера, со сочетающая мотивы геометрическіе съ природными. Но при этомъ страна обнаружила любопытныя территоріальныя различія. Къ XV вѣку Россія уже была раздѣлена на два общественныхъ союза. Движеніе и большая свобода формъ, при малой оригинальности, составляютъ характерную особенность западной Руси. Русь московская отмѣчена болѣе неподвижными и въ то же время болѣе типичными формами, восходящими къ основнымъ византійскимъ началамъ. Въ сферѣ вязи литовская Русь высказалась за природный принципъ, но ничего не прибавила къ системѣ, созданной южными славянами; она лишь повторяла свои образцы въ подражаніяхъ болѣе грубыхъ, иногда причудливыхъ. Московская Русь довела до апоѳеоза стиль геометрическій, исчерпала всѣ его комбинаціи и послѣдовательно провела три новыхъ основныхъ пріема, которые явились источникомъ безко нечнаго множества сочетаній и высокой красоты.
Въ сферѣ вязи первая половина XVI вѣка ознаменована дѣятельностью двухъ центровъ сѣверо-запада — Новгорода и Пскова. Новгородская вязь прямая, стройная, строго геометрическая, съ умѣреннымъ примѣненіемъ растительныхъ орнаментовъ; показатель высоты ея — 5. Вязь псковская проще и холоднѣй; она лишена растительныхъ украшеній, но зато вертикальныя мачты ея всѣ получили какую-то легкую волну, какой-то первый намекъ на красивый извивъ — это словно вздрогнувшая новгородская вязь. Нѣкоторыя псковскія строки идутъ далѣе этого и обнаруживаютъ прямой переходъ къ западно-русской манерѣ. Независимо отъ этой разницы въ стилѣ, псковскія рукописи съ послѣднихъ годовъ XV вѣка (149 г.), первыя изъ русскихъ, обнаружили совершенно новый пріемъ, не извѣстный ни византійцамъ, ни южнымъ славянамъ, ни западной Руси: дробленіе старыхъ мачтовыхъ лигатуръ: НИ измѣняется въ НИ, МИГ въ МИГ, появилось ПИ, и т. д. 1). Какой источникъ новыхъ комбинацій и новыхъ геометрическихъ эффек товъ заключаетъ въ себѣ дробленіе! Этотъ пріемъ прежде всего далъ поводъ увеличить показатель вязи, что ранѣе существенно ограни чило бы четкость. Теперь лигатуры, не утративъ своего общаго очертанія, получили раздѣльность; глазъ не былъ прикованъ къ высокимъ,
______________________
1) У южныхъ славянъ можно указать только зачатки дробленія: первыя, случайнаго происхожденія и еще не осмысленныя комбинаціи (табл. XLIII. 21–26)
на которыхъ велико русскіе мастера сознательно потроили принципъ. Въ одномъ изъ упомянутыхъ автографовъ Пахомія Логоѳета находимъ комбинаціи ан + а и п + а (ibid. 25. 26).
Это особые случаи под чиненія, близкіе къ дробленію, но укороченныя мачты еще не приведены въ одинъ вертикальный рядъ.
(с. 72)
тѣсно стоящимъ мачтамъ и не былъ принужденъ скользить по нимъ, стараясь не смѣшать въ этомъ безконечномъ лѣсу одинъ древесный стволъ съ другимъ, сосѣднимъ: глазъ исходилъ теперь отъ перерыва. Кромѣ того явилась возможность красиво комбинировать буквы по двѣ и по три въ одномъ вертикальномъ ряду, не сливая ихъ въ нечеткія сочетанія. Прекрасная строка 1545 г., увѣренно пользующаяся дробленіемъ, имѣетъ уже показателемъ 7, а не 5.
Впрочемъ дробленіе еще мало примѣняется въ первой половинѣ XVI вѣка; и даже въ третьей его четверти имъ еще не овладѣли мастера Грознаго. Литературное развитіе перешло въ Москву, когда сѣверо-западные мастера еще не успѣли обобщить свои изобрѣтенія. Къ тому же дробленіе возникло въ Псковѣ, а не въ Новгородѣ, который преимущественно передалъ Москвѣ свое богатое художественно литературное наслѣдство. Дробленіе почти не встрѣчается въ лучшихъ новгородскихъ памятникахъ вязи (одинъ разъ въ Евангеліи 1552 г.). За то, повидимому, новгородцы къ срединѣ XVI вѣка изобрѣли красивое сочетаніе, правда единичное, но содержащее дату: это лигатура СТ, до средины вѣка не существующая, замѣняемая еще въ 30-хъ и 40-хъ годахъ сближеніемъ: СТ и СТ гораздо менѣе красивымъ. Въ рукописяхъ я не встрѣтилъ лигатуру ранѣе 1552 года. Правда, въ томъ же году она встрѣчается и въ московскихъ спискахъ Четьихъ Миней Макарія (которыя писались много ранѣе и только закончены въ этомъ году), но не у всѣхъ мастеровъ и только въ послѣднихъ мѣсяцахъ, дѣйствительно писанныхъ около половины XVI вѣка. Въ вязи могильной встрѣчается на нѣсколько лѣтъ ранѣе, — въ 1548 году — въ надгробіи первой игуменьи Новодѣвичьяго монастыря, Елены. Въ томъ же году СТ встрѣчается въ настѣнныхъ фрескахъ Свіяжскаго монастыря. Эти даты относятся къ иному разряду вязи и ничего не говорятъ о томъ, гдѣ впервые комбинація проникла въ рукописи. И эта лигатура распространяется въ общемъ употребленіи только подъ конецъ XVI в. (1587 г.); втеченіе всего XVI вѣка она часто замѣняется другими комбинаціями: сближеніемъ с + т, указаннымъ выше, или ст соподчиненными и совпадающими въ пограничной точкѣ.
Вторая половина XVI вѣка ознаменована блестящей школой Грознаго, которая, чрезъ школу Макарія, стоитъ въ преемствѣ съ новгородскимъ искусствомъ. Это сказывается и въ вязи. Вязь мастеровъ Грознаго очень похожа на Макарьевскую, но все же имѣетъ и свои особенности. Она еще мало пользуется сѣверо-западными усовершенствованіями — лигатурой СТ и дробленіемъ; съ другой стороны въ ней весьма распространено, б. м. болѣе чѣмъ въ Макарьевской вязи, осо||(с.73)баго рода ложное дробленіе, къ чему даетъ поводъ одна основная черта, окончательно утвердившаяся въ школѣ Грознаго и еще не столь типичная въ Макарьевской вязи: систематическое введеніе полуштамбовъ: буквы, снабженныя петлями: Б В Р Ъ ЪІ Ь Ѣ, а также наклонными: А Д Ж К Л М Ч, уже въ югославянской вязи конца XIV вѣка могли образовывать эти части при помощи линій закруг ленныхъ сильнѣе и слабѣе, образуя или выпуклую пучину, или короткій круглый поворотъ, оканчивающійся къ низу прямою. На этой послѣдней стадіи стоитъ псковская вязь. Уже новгородская и Макарьевская вязь замѣняли этотъ поворотъ изломомъ, т.-е. придавали петлямъ и наклон нымъ исключительно прямолинейныя формы; но этому подвергались еще не всѣ буквы: главнымъ образомъ Б, В и Ѣ, рѣже Ъ, ЪІ, Ь, еще рѣже М и Ж. Въ школѣ Грознаго этотъ пріемъ распространился на
А, Д, К, Л, Р и на язычокъ Е, при чемъ однако не въ ущербъ разнообразію: В напр. варіируется такимъ образомъ, что одна изъ двухъ петель остается округлою — то нижняя, то верхняя. Другія буквы, получая изломъ внизу, вверху украшаются красивымъ завиткомъ или вѣткою. Въ этихъ ломанныхъ линіяхъ главной частью являлась вертикальная прямая, занимающая отъ 1/2 до 2/3 строки. Такія прямыя составляютъ отличительную примѣту школы Грознаго. Ихъ можно называть полуштамбами. Обиліе возникшихъ полуштамбовъ дало мастерамъ поводъ располагать два полуштамба одинъ подъ другимъ — въ одномъ вертикальномъ ряду, сочетая отчасти новые полуштамбовые типы съ старыми штамбами, которые для такихъ комбинацій укорачивались: ГЛ = гл, ИЛ = ил. Получалось впечатлѣніе дробленія, но всегда слѣдуетъ помнить, что эти новыя сочетанія никогда ранѣе не являлись въ видѣ полноштамбовыхъ, или мачтовыхъ лигатуръ, каковы МИ или МН, находимыя еще въ школѣ Грознаго. Новыя сочетанія можно называть случаями ложнаго дробленія. Они также только подъ конецъ XVI вѣка получаютъ общее распространеніе.
Полуштамбы явились кромѣ того источникомъ одного болѣе манернаго пріема, впрочемъ примѣняемаго мастерами Грознаго рѣдко и только въ цѣляхъ равномѣрнаго заполненія строки: петля, ставшая угловатой, можетъ подыматься или опускаться на своемъ полуштамбѣ, давая мѣсто то внизу, то вверху строки сосѣднимъ буквамъ. Таково напр. Ь въ сочетаніи БЫТЕ (т. XLIII, 20).
Сочетаніе того же типа будетъ напр. РВ. Наконецъ сосѣдніе полуштамбы могутъ сливаться въ полуштамбовую лигатуру. Эти явленія не встрѣчаются ранѣе школы Грознаго. Въ рукописяхъ, временъ Грознаго, онѣ употребляются умѣренно и съ тактомъ. Настѣнная лѣтопись 1598 г. въ Новодѣвичьемъ || (с. 74) монастырѣ уже пестрѣетъ ими. Подавляющее значеніе онѣ получаютъ въ поморской школѣ, о чемъ ниже.
Стиль Грознаго въ лучшихъ каллиграфическихъ памятникахъ пережилъ смутное время, хотя въ первой четверти XVII вѣка онъ встрѣчается не часто и наконецъ исчезаетъ.
Но уже при Ѳеодорѣ Іоанновичѣ стиль Грознаго впервые дрогнулъ во всѣхъ областяхъ искусства. Въ рукописи 1587 года (табл. LII. 33) мы находимъ обобщеніе различныхъ пріемовъ XVI вѣка: полуштамбы, дробленіе ложное и настоящее и лигатуру СТ — все въ одной и той же строкѣ и въ такомъ умѣломъ примѣненіи, которое говоритъ о вполнѣ сложившемся стилѣ. Та же строка заключаетъ первые слѣды, пока еще мало замѣтные, новаго принципа вязи: появленіе полныхъ штамбовъ, которые образуются изъ большихъ округлостей такихъ буквъ, какъ Е, О, С, У, X, Ю, Ѳ, Ѡ. Всѣ онѣ въ школѣ Грознаго еще сохраняютъ легкій и красивый извивъ.
Въ рукописи 1587 года мы находимъ первое штамбованное С. Въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ XVII вѣка совершается штамбовка типовъ X и Ꙋ, штамбованное Е, О, Ѡ, Ѳ прибываютъ во второй половинѣ XVII вѣка. Всѣ эти измѣненія заключаютъ дату, которая должна быть выводима исключительно изъ вязи рукописной: вязь нарѣзная на металлической посудѣ имѣетъ сложившійся штамбовый стиль уже въ началѣ и половинѣ царствованія Михаила Ѳеодоровича, въ двадцатыхъ и тридцатыхъ годахъ.
Для рукописей Синодикъ 1659 года (табл. LIV. 40. 41) является типичнымъ памятникомъ штамбовой или московской вязи. Кромѣ указаннаго внутренняго она имѣетъ одинъ внѣшній признакъ, вытекающій изъ перваго: исчезновеніе округлыхъ типовъ образовало новыя пустоты въ строкѣ; растительныя вѣтки утвердились какъ необходимый декортивный пріемъ, скрывающій эти пустоты.
Дробленіе, полуштамбы и штамбы — вотъ три новыхъ принципа, привитые въ область вязи великорусскими мастерами. Одновременно продолжалъ расти показатель вязи. Нѣкоторыя строки въ срединѣ XVII вѣка уже имѣютъ показателемъ 10, подъ конецъ вѣка — 11 1/2. Къ концу XVII вѣка были сдѣланы всѣ естественные выводы изъ новыхъ принциповъ: найдены всѣ лучшія сочетанія, не вредящія четкости.
Въ XVIII и XIX вѣкѣ вязь продолжаетъ жить въ старообрядческой средѣ. Поморская школа и въ этой области имѣетъ свою физіономію. Въ основу легла московская штамбовая вязь второй половины XVII вѣка. Ея принципы понемногу искажаются въ манеру, все еще || (с. 75) интересную, но болѣе однообразную и не столь четкую; впрочемъ и этой манерѣ отнюдь нельзя отказать въ принципіальности. Она грѣшитъ только тѣмъ, что дѣлаетъ крайніе выводы изъ унаслѣдованныхъ техническихъ пріемовъ и тѣмъ создаетъ себѣ неисчислимыя новыя затрудненія, съ которыми сама принуждена бороться искусственными и вычурными средствами. Изложеніе этой поздней раскольничьей системы потребовало бы особой статьи. Отличительнымъ признакомъ этой манеры оказывается система полуштамбовыхъ лигатуръ, число которыхъ не перестаетъ расти и доходитъ до крайняго предѣла только къ концу XIX вѣка.
Нечеткость есть главный недостатокъ этихъ комбинацій: всѣ онѣ говоря техническимъ языкомъ — слѣпы и всѣ похожи на букву м: ВА = ва, ВД = вд, ВЛ = вл, КА = ка, КЛ = кл, ЫѦ = ыя, ЛѦ = ля и т. д.
Эта поздняя манера своей типичностью особенно важна для опредѣленія иконъ: поддѣльныхъ или грубо реставрированныхъ; ибо преимущественно въ этой манерѣ работали иконники всего XIX вѣка, утративъ старыя здоровыя традиціи великорусской вязи.
III.
Вязь рѣзная (посудная и старопечатная).
Мы видѣли, что для цѣлей палеографіи вязь должна быть изучаема по разрядамъ. Вязь рукописей имѣетъ предпочтительное право на вниманіе палеографа не только по важности цѣлей, которыя ставитъ себѣ изслѣдованіе письменности, но и по состоянію матеріала допускающаго именно въ этой области наиболѣе точные выводы. Между тѣмъ, какъ памятники письменности въ значительной мѣрѣ уже сосредоточены въ обширныхъ собраніяхъ и тщательно описаны, бытовая утварь остается разбросанной и мало извѣстной. Даты на посудѣ встрѣчаются въ общемъ рѣже, чѣмъ въ рукописяхъ. Относисительно мѣста созданія этихъ памятниковъ наши свѣдѣнія еще ограниченнѣе, а свѣдѣній о мастерахъ мы не получаемъ почти никогда. Нѣкоторое исключеніе изъ этого правила составляетъ собраніе Оружейной палаты. Произведенія государевыхъ мастеровъ, датируемыя именами царей и бояръ, представляютъ много точныхъ данныхъ. Знакомство съ этимъ матеріаломъ убѣждаетъ, что приливъ иноземцевъ, которыми непрерывно пополнялись дружины царскихъ мастеровъ, не оставался безъ вліянія на характеръ вязи: на металлической посудѣ формы вязи мѣнялись быть можетъ быстрѣе, чѣмъ гдѣ-либо; здѣсь, повидимому, || (с. 76) всего ранѣе утверждалось всякое новшество, позднѣе проникавшее и въ рукописи. И усложненіе графики происходило здѣсь быстрѣе. Штамбовка высокихъ извивовъ на металлической посудѣ временъ Михаила Ѳеодоровича уже имѣла приблизительно такое распространеніе, какое въ рукописяхъ она получила только въ срединѣ XVII вѣка. Прямой и общей зависимости вязи рукописной отъ вязи рѣзной установить нельзя. Ее нельзя и предполагать. Однако въ Москвѣ знаменщики, рисовавшіе образцы узоровъ и надписей для мастеровъ Оружейной палаты, должны были считаться со вкусами и пріемами вязи, возникшими на металлѣ, и легко могли переносить ихъ въ рукописи. Очень вѣроятно, что штамбовый стиль, несомнѣнно связанный съ Москвою, распространялся именно царскими знаменщиками. Штамбовка XVII вѣка есть главный случай вліянія металлической вязи на рукописную. Дальнѣйшая судьба обѣихъ снова различна; рукописная вязь въ самыхъ крайнихъ своихъ усложненіяхъ всегда оставалась гораздо вѣрнѣе старымъ принципамъ. Вязь металлическая исчезла въ Петровскія времена въ нехудожественной и несистематической тайнописи.
Вязь посуды не датируетъ вязи рукописей и сама не датируется ею. Оба разряда испытали на себѣ одни и тѣ же основныя вліянія, но ходъ превращеній совершался не одинаково быстро. Вязь посуды въ XV вѣкѣ имѣла еще балканскій характеръ (средняя югославянская манера, напр. на двухъ кадильницахъ „Сіонахъ" 1486 г., см. Древн. Госуд. Росс., атласъ), въ XVI — новгородскій, въ XVII — московскій. Въ рукописяхъ наблюдается та же смѣна; но далѣе этихъ общихъ сходствъ идти нельзя. Только въ XVII вѣкѣ вязь металлическая опережаетъ рукописную, въ XV и XVI вѣроятнѣе предположить обратное отношеніе.
Старопечатная вязь зависитъ отъ рукописной и не вліяетъ на нее своими особенностями. Что касается стиля, то вязь старопечатная отличается отъ вязи рукописной большимъ однообразіемъ и большей сухостью — конечно въ зависимости отъ матеріала и техники рѣзьбы. Въ остальномъ въ первое столѣтіе славянскаго кногопечатанія, книжная вязь вполнѣ зависитъ отъ рукописной тѣхъ областей, въ которыхъ возникали типографскіе центры.
Краковскія изданія Швайполта Фіоля (1491): Шестодневъ, Цвѣтная и Постная Тріоди и Часословъ 1) — въ заглавныхъ строкахъ не представляютъ ничего оригинальнаго — это та самая вязь балканскаго стиля, которая господствовала въ XV–XVI вѣкахъ въ русскихъ областяхъ Польши. Венеціанскія изданія XVI вѣка въ заглавныхъ строкахъ вязи явно обнаруживаютъ свое сербское происхожденіе: ||
(с. 77)
эти строки имѣютъ тотъ же балканскій характеръ, только болѣе изящный, чѣмъ изданія краковскія и съ большею примѣсью западнаго 2).
Пражская библія и виленскій Апостолъ (1525) Скорины имѣютъ некрасивыя заглавныя строки безъ лигатуръ. Въ основѣ этого искаженнаго шрифта все же лежитъ вязь балканскаго типа, господствовавшая въ польско-русскихъ областяхъ. Тюбингенская Постилла 1562 года сходна съ изданіями Скорины, хотя пользуется заглавными типами технически болѣе изящными. Несвижскій Катихизисъ 1562 г. также похожъ на изданія Скорины, но нѣсколько ближе къ балканскому стилю XV–XVI вѣковъ. На заглавныя строки рукописей эти изданія вообще не имѣли вліянія.
Первопечатный московскій Апостолъ 1564 года (Ивана Ѳедорова) имѣетъ вязь современныхъ ему роскошныхъ рукописей московской Руси (новгородскій стиль). Въ Апостолѣ всѣ типы изящны, но вязь слишкомъ тѣсная. Львовскій Апостолъ 1574 года (Ивана Ѳедорова) явно стремится сохранить тотъ же новгородскій стиль, хотя содержитъ много отклоненій отъ хорошихъ техническихъ пріемовъ вязи и въ нѣкоторыхъ строкахъ уже напоминаетъ плохую бѣлорусскую вязь балканскаго типа. Заблудовское Учительное Евангеліе 1569 имѣетъ вязь новгородскаго типа. Виленскій Октоихъ 1582 и особенно виленское Евангеліе 1575 года какъ бы воспроизводятъ лучшія строки новгородскихъ рукописей. Виленская Псалтирь 1575 года въ главной строкѣ вязи обнаруживаетъ псковскій стиль, напоминая псковскую толковую Палею 1516 года и Златоустъ 1545 года (табл. LII. 81. 32). Это вліяніе Новгорода и Пскова на западную Русь является въ искусствѣ повторяющимся фактомъ. Острожская
_____________________
1) Въ Часословѣ 1491 года отмѣтимъ любопытное Ѧ, косыя линія котораго продолжены вверхъ въ видѣ рожекъ, и Ѡ — составленное отчасти изъ ломанныхъ линій —по три грани справа и слѣва. Подобные типы ѡ находимъ въ рукописной Лѣствицѣ 1542 года. Это не есть типичная штамбовка русскаго XVII вѣка, а скорѣе полуштамбовый принципъ ХѴІ-го.
2) Венеціанскіе служебники Вуковича 1519 и 1554 годовъ (примѣняющіе одни и тѣ же клише) напоминаютъ заглавными строками два русскихъ Евангелія Историческаго Музея, одно XV вѣка, писанное съ сербскаго оригинала (см. табл. XLVI. 1), другое юго-западное богато украшенное (см. табл. XLVI. 2–4). Рѣзко западный мотивъ представляютъ въ этихъ венеціанскихъ изданіяхъ молніевидные лучи, которыми украшены штамбы нѣкоторыхъ буквъ (тоже въ югозападномъ Евангеліи, табл. XLVI, буквы Т, В, З). Тѣ же венеціанскія изданія содержатъ лигатуру ТВ: В — безъ спинки, совершенно похожее на З, Т поставлено на него (тоже въ рукописяхъ той эпохи, ср. т. LI. 26). Вообще же лигатуры рѣдки въ венеціанскихъ изданіяхъ. Отмѣтимъ въ упомянутыхъ служебникахъ декоративный пріемъ югославянской вязи XV–XVI в.: Ч съ шипомъ внизу влѣво. То же въ Цвѣтной Тріоди 1563 г., изданной въ Скадрѣ; венеціанская Пслатырь слѣдованная Вуковича 1520 года содержитъ иниціалъ м западнаго типа: три мачты въ рядъ, украшенныя точками и шипами и какъ бы обвитыя по срединѣ узорнымъ оваломъ; подобное, хотя и не тождественное м находимъ въ заглавной строкѣ Румянцевскаго бѣлорусскаго сборника 1580 года среди другихъ западныхъ типовъ. ||
(с. 78)
Библія 1581–82 года также стоитъ въ зависимости отъ новгородскаго стиля вязи, хотя и не свободна отъ техническихъ недостатковъ и отдѣльными типами также напоминаетъ „балканскую“ вязь бѣлорусскихъ рукописей. Тотъ же характеръ носятъ острожская Псалтырь и Новый Завѣтъ (1580 года). Наконецъ московская Тріодь Постная 1589 года имѣетъ вязь московскаго стиля XVI вѣка: рѣшительно господствуютъ прямоугольныя геометрическія формы, вступающія между собою въ болѣе сложныя сочетанія. Есть дробленія, много трехчленныхъ подчиненій. Отъ московскаго стиля XVII вѣка эта тріодь отличается только отсутствіемъ высокой, или полной штамбовки.
Изъ этихъ бѣглыхъ наблюденій надъ русскою старопечатною вязью XVI вѣка можно сдѣлать выводъ, что вязь Московскаго государства наложила на нее двоякую печать. Во-первыхъ, клише перво печатнаго московскаго Апостола 1564 года послужили образцомъ для дальнѣйшихъ изданій Ивана Ѳедорова — Львовскаго и острожскихъ. Во-вторыхъ, псковскія и новгородскія вліянія проникали въ сѣверную Бѣлоруссію тѣмъ же путемъ, которымъ проникала туда въ XIV–XV вв. новгородская иконопись, а еще ранѣе, въ XIII–XIV вѣкахъ, знаменитый новгородскій орнаментъ. Борьба новгородскаго стиля съ балкан скимъ ясно замѣтна во всѣхъ заглавныхъ строкахъ западно-русскихъ изданій XVI вѣка.
Въ области вязи старопечатныя книги уже потому мало вліяли на рукописи, что не содержали почти ничего новаго. Кромѣ того, для систематическаго воздѣйствія на писцовъ печатныя книги были все еще слишкомъ мало распространены, а ихъ рукописныя копіи часто и по формату до такой степени отличались отъ своихъ оригиналовъ, что о копированіи старопечатныхъ строкъ вязи не могло быть и рѣчи. Въ собраніи Историческаго Музея находится Минея Общая, списанная въ Переяславлѣ Залѣсскомъ въ 1602 году (4°) съ московскаго старопечатнаго изданія 1600 (1°). Вязь списка совершенно независима отъ оригинала. У писца въ некрасивой и сложной вязи западнорусскаго характера нельзя усмотрѣть и попытокъ въ чемъ-либо подражать изданію.
Мы видѣли, что въ рукописной вязи всѣ усовершенствованія, внесенныя великорусскими мастерами Пскова, Новгорода и Москвы, являются объединенными въ систему въ царствованіе Ѳеодора Іоанновича въ прекрасной строкѣ 1587 года, которая въ то же время содержитъ первый шагъ новаго, штамбоваго стиля — въ видѣ граненаго С. Для вязи старопечатной такое же значеніе имѣетъ памятникъ 1594 года — Постничество Василія Великаго, изданное въ Острогѣ. ||
(с. 79)
Въ этой книгѣ строки вязи заключаютъ вліянія школы Грознаго на ряду съ отголосками новгородской манеры; строки пестрятся некрасивыми подчиненіями и соподчиненіями, какъ и въ болѣе раннихъ западно русскихъ изданіяхъ. Но при этомъ по временамъ, и едва ли не впервые въ старой печати, проявляются хорошія дробленія. Въ той же книгѣ, на л. а҃ особой нумераціи, мы встрѣчаемъ — также едва ли не впервые въ печатной книгѣ — новгородскую лигатуру и первыя проявленія штамбовки, правда еще не граненой, а округленной на поворотахъ линій, но зато проведенной настолько послѣдовательно, что вся строка сразу выдѣляется своимъ новымъ стилемъ. Особенно типичны штамбовыя С и Ѡ.
Какъ и въ рукописяхъ, эти нововведенія даже и въ Москвѣ далеко не сразу становятся общимъ достояніемъ. Въ старой печати дробленіе, СТ и штамбовка еще не обязательны для книгъ конца XVI — начала XVII вѣка. СТ отсутствуетъ напр. въ Московской Минеѣ Общей 1600 года, и въ московскомъ Евангеліи 1606 года, и въ Московской Тріоди Постной 1607 года. Но московская Минея Общая имѣетъ уже дробленія ИН, НЦ (л. а҃), а московская Тріодь Постная — дробленія, ИП, ИН, РИ, МЫ. Для исторіи старопечатной вязи очень важно отмѣтить, что клише этого послѣдняго изданія пошли въ виленскую Тріодь Постную 1609. Эти клише, какъ и клише московской Минеи Служебной 1609 года, по стилю близки къ рукописной вязи эпохи Грознаго.
Переломъ въ исторіи старопечатной вязи составляетъ большой московскій Уставъ 1610 года. Съ одной стороны это образецъ вполнѣ сложившагостя стиля, въ основѣ все еще восходящаго къ рукописной вязи Грознаго — это тѣсныя, сильно-травныя полуштамбовыя строки, заключающія между прочимъ Б и В, приподнятыя на своихъ полуштамбахъ (л. і҃ срединной нумераціи и л. сл҃ѳ), и повтореніе красиваго конечнаго Ъ не разъ упомянутой рукописной строки 1587 года. Съ другой стороны, въ противуположность вязи Грознаго, дробленіе вполнѣ развито. Наконецъ на л. і҃ находимъ штамбованное Х — первый случай полной, или высокой штамбовки въ старопечатной вязи, подобно тому какъ въ рукописной вязи впервые появляется штамбовое С въ строкѣ 1587 года. Штамбовое Х я нашелъ въ рукописяхъ только позднѣе, подъ 1647 годомъ. Высокая штамбовка снова отсутствуетъ въ рѣдчайшей Минеѣ декабрьской 1612 года, Гермогеновской печати. Этимъ я оканчиваю справки по хронологіи старопечатной вязи, при чемъ долженъ оговорить, что мною были приняты въ расчетъ почти исключительно изданія листоваго формата.
_______ ||
(с. 80)
Къ таблицамъ.
Табл.
XXXIX-
XLIV.
Содержатъ отдѣльные мотивы изъ различныхъ рукописей XV–XVIII вѣковъ: югославянскихъ, румынскихъ и, глав нымъ образомъ, русскихъ.
XLV.
Византійская вязь: Ватиканская псалтырь 1059 года.
XLVI.
1. Евангеліе XV вѣка, русское, писано съ сербскаго оригинала, собр. Историческаго Музея.
2–4. Евангеліе русское, юго-западное, Историческаго Музея.
XLVII.
5. Уставъ церковный 1428 г., Румянцовской коллекціи № 445.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 445. (link)
л. 1 (link)
6. Каноны аѳонскаго письма, к. XIV в., собраніе Румянцова № 210.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 210. (link)
л. 6 (link)
7. Евангеліе сербское, 1436 года, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 964. (link)
л. ???
8. Ветхій Завѣтъ, болгарскій, 1537 года, собраніе Румянцова № 29.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 29. (link)
л. 1 (link)
9. Евангеліе румыскаго письма 1564 г., собраніе Ундольскаго, № 84.
РГБ, 310, Ундольского В. М. собр., № 84. (link)
л. 1 (link)
XLVIII.
10. Служебникъ 1386 года, Румянцовскаго собранія.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 400. (link)
л. 8 (link)
11. Евангеліе западно-русское 1519 года, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 397. (link)
л. ???
12. Лѣствица 1542 года, Историческаго Музея.
???
13. Кормчая Строгановская XVI вѣка, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 798. (link)
л. ???
14. Златоустъ XVI вѣка, запись 1593 года, Историческаго Музея.
???
IL.
15. Діонисій Ареопагитъ 1371 года, собраніе Румянцова, № 93.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 93. (link)
л. 11 (link)
16. Лѣствица 1412 года? собраніе Ундольскаго, № 192.
РГБ, 310, Ундольского В. М. собр., № 192. (link)
л. 1 (link)
17. Минея 1441 года, собраніе Румянцова, № 273.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 273. (link)
л. 2 (link)
18–19. Евангеліе толковое, собраніе Румянцова, № 472.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 472. (link)
л. ???
L.
20–22. Евангеліе 1534 года, писано для Ошевенскаго монастыря, собр. Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 352. (link)
л. 117, ???
23–24. Евангеліе 1552 года, писанное въ Новгородѣ, собр. Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 334. (link)
л. ???
LI.
25. Тоже.
<26–27 ???>
28–29. Лицевой лѣтописный сводъ, т. I: Сборникъ, писанный и украшенный мастерами Грознаго, собр. Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 359. (link)
л. ???
LII.
30. Маргаритъ Псковскій 1499 года, Моск. Синодальной библіотеки, № 104.
ГИМ, Син. 103. (link)
л. 1 (link)
31. Псковская Палея 1516 года, собраніе Румянцова.
РГБ, ф. 310, Ундольского В. М. собр., № 719. (link)
л. 1 (link)
32. Псковскій Златоустъ 1545 года, Истрическаго Музея.
ГИМ, Муз. 854. (link)
л. ???
33. Максимъ Грекъ 1587 года, собраніе Ундольскаго, № 487.
РГБ, ф. 310, Ундольского В. М. собр., № 487. (link)
л. 5 (link)
34. Святцы 1680 года, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 103. (link)
л. ???
LIII.
35. Прологъ 1523 года, собраніе Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 445. (link)
л. ???
36. Патерикъ (Кіевскій), собраніе Румянцова, No 307.
РГБ, ф. 256, Румянцева Н. П. собр., № 307. (link)
л. 1 (link)
37–38. Уставъ церковный, писанъ въ Ярославлѣ въ 1603 году, собр. Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 507. (link)
л. ???
39. Собраніе Ундольскаго, № 191 (218?).
<Поучения аввы Дорофея ?>
LIV.
40–41. Синодикъ 1659 года, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 203. (link)
л. ???
42. Житіе Варлаама Хутынскаго 1689 года, Историческаго Музея.
ГИМ, Муз. 872. (link)
л. ???
43. Сборникъ лицевой, 1-й 1/2 XVIII вѣка, Историческаго Музея.
LV.
44–47. Апокалипсисъ лицевой конца XIX вѣка, Историческаго Музея.
Таб. XXXIX.
Таб. XL.
Таб. XLI.
Таб. XLII.
Таб. XLIII.
Таб. XLIV.
Таб. XLV.
Таб. XLVI.
Таб. XLVII.
Таб. XLVIII.
Таб. IL.
Таб. L.
Таб. LI.
Таб. LII.
Таб. LIII.
Таб. LIV.
Таб. LV.